Итальянец Ромео Кастеллуччи привез в Москву геометрический театр

Итальянский режиссер Ромео Кастеллуччи (Romeo Castellucci), который привез на фестиваль "Территория" один из спектаклей своего цикла Tragedia Endogonidia, то есть "Трагедия, рождающаяся из самой себя", объяснил в интервью, что его театр следует считать театром геометрическим.

"Каждый спектакль обладает своей собственной геометрией, он задумывается в геометрической форме. Вообще геометрия для меня очень важна - линии, поверхности, объемы. Все рифмуется, все просчитано и подчиняется логике. Часто говорят, что мой театр сюрреалистичен, но это абсолютно не так: на самом деле, мой театр геометричен и математичен", - утверждает Кастеллуччи.

"К сновидению это имеет мало отношения - если только это не математически воспроизведенный сон. Мои методы куда ближе к риторике, чем к психоанализу", - добавляет он.

"Спектакль зарождается в записной книжке: он прописывается целиком, вплоть до мельчайших подробностей. Он фактически оказывается завершен еще прежде, чем начнет ставиться - просто на репетициях наступает момент проверки "сценария" на устойчивость", - объясняет режиссер.

Он подчеркивает, что работа актера в его театре коренным образом отличается от привычной для России психологической традиции: "Работа над персонажем, которой требует русская традиция, не ведется совсем. Здесь все основано на форме: актеру заранее предписываются определенные соматические характеристики, заранее решается, должен ли он быть высоким, низким, худым, толстым. Хотя, разумеется, актер не есть объект, и на следующей ступени работы с актером ведется обсуждение спектакля, ибо только через него может возникнуть требуемый образ. Иными словами, речь идет, прежде всего, об осознании".

"Можно сказать, что я требую от актеров прозрачности: они должны пропускать сквозь себя определенные формы, которые приходят из прошлого и устремляются в будущее. В тот момент, когда образ проходит сквозь актера, он как бы окоченевает на мгновение - так что речь идет о работе холодной, надличной", - продолжает Кастеллуччи.

Еще один важный для этого режиссера принцип: зритель становится одним из участников спектакля. "Для меня зритель - абсолютно ключевая фигура, ибо спектакль разворачивается у него в душе, у него в голове, у него в сердце и вообще в его теле. Я бы не сказал, что ставлю спектакли для зрителя, у меня отсутствует намеренная провокация, не просчитываю реакции, но спектакль открыт для самых разнообразных интерпретаций, в этом его огромное достоинство: он способствует зарождению самых разных идей. Между сценой и зрителем рождается электрический ток, и этот ток идет в обе стороны", - говорит режиссер.

"Я совершенно не стремлюсь поучать зрителя. У него, зрителя, есть своя задача: соединить линиями те точки, которые есть в спектакле, начертить своего рода созвездие, создать образ. Теория монтажа Эйзенштейна, которая меня невероятно восхищает, гласит, что сложение А и В не обязательно дает АВ: возможно, в результате возникнет нечто новое, объект С, который будет существовать только в зрительском воображении", - добавляет он.

С точки зрения Кастеллуччи, "спектакль не дает ответов на вопросы, спектакль сам по себе есть вопрос, который остается открытым". Более того, "театр вообще - непонятная и очень странная сущность. Но эта странность не нуждается в понимании - только в интерпретациях. Собственно, неопределенностью он и питается, благодаря ей оживает. А понимать тут нечего. Надо только защищать и охранять странную сущность театра".

Переходя к спектаклю, который будет представлен московской публике в Центре имени Мейерхольда 4 и 5 октября, режиссер объяснил: "это четвертый эпизод в цикле из 11 спектаклей, посвященных трагедии".

Проект Tragedia Endogonidia был впервые осуществлен в 2002 году. Каждая его часть посвящалась разным европейским городам: начало и финал - Чезене под Болоньей, где Кастеллуччи родился, прочие "остановки" - Берлину, Авиньону, Брюсселю, Парижу, Риму, Страсбургу, Лондону, Марселю, Бергену.

"Четвертый эпизод связан с Брюсселем. С этим городом, который является столицей объединенной Европы и воплощает европейскую власть, европейское правительство, связана ключевая метафорическая фигура спектакля - фигура закона", - говорит Кастеллуччи.

"Если мы вспомним о механизмах греческой трагедии, закон для нее очень важен - именно он запускает действие, ибо трагический герой всегда нарушает закон. Все трагедии, и моя трагедия в частности, в каком-то смысле показывают темную сторону закона, которую, как и темную сторону Луны, никто никогда не видит: они высвечивают присущую закону несправедливость и подразумеваемое законом насилие", - добавляет режиссер.

Из всех одиннадцати спектаклей цикла, посвященного трагедии, которая, по мнению Кастеллуччи, "по-прежнему остается чрезвычайно актуальной для западной цивилизации эстетической и духовной структурой", был выбран именно четвертый, поскольку, "помимо технических причин, также имеющих место, он наилучшим образом показывает некоторые ключевые темы и проблемы".

"Проблема трагедии - отнюдь не смерть, как принято думать, но сам факт жизни, принадлежности в силу рождения к тому или иному сообществу. Как только возникает разрыв, как только начинает ощущаться раскол между отдельным индивидом и обществом, или же - раскол внутри человека, вот в этот момент и зарождается трагедия", - теоретизирует режиссер.